Том 21. Письма 1888-1889 - Страница 80

В-третьих, я тщательно приготовляю материал для третьей книжки рассказов. Конечно, с книжкой обращусь опять к Вам — это 1 или 2-го ноября, не раньше. Теперь я, отдыхаючи, переделываю рассказы, кое-что пишу снова.

Вот и всё. Интересного ничего нет.

Говорить ли, отчего я не поехал за границу? Если не скучно, извольте. 1-го июля я выехал за границу в подлейшем настроении, оставив в таком же настроении всю семью. Настроение было безразличное: в Тироль ли ехать, в Бердичев, в Сибирь ли — всё равно. Зная, что в Тироле Вы проживете целый месяц, я решил заехать по пути в Одессу, куда телеграммами приглашал меня Ленский. В Одессе я застал труппу Малого театра. Тут я, лениво философствуя и не зная, куда деваться от жары, размыслил, что на дорогу у меня не хватит денег, но все-таки решил ехать в Тироль. Но вот что ударило меня по ногам и сбило с толку: Ваши телеграммы я получал, а мои телеграммы не доходили до Вас, и я получал такой ответ (документы целы): «Souvorin inconnu Dépêche en dépôt-direction». А тут пошли всякие соблазны, финансовые соображения и проч., что всё вместе взятое окончательно сбило меня, спутало, и я из Одессы, имея в кармане менее 400 руб., поехал в Ялту. Здесь застрял. Описывать свои крымские похождения не стану, ибо для этого у меня не хватает таланта английского юмориста Бернарда.

Я жалею, что не был за границей, мне стыдно перед самим собой и Вами, которому я доставил столько хлопот, но в то же время я немножко рад этому. Ведь если бы я поехал, то я завяз бы по уши в долги, вернулся бы только теперь, ничего бы не сделал, а всё это для такого труса, как я, пуще Игоревой смерти.

Я часто вспоминаю о Вас. Как Ваше здоровье? Что написали нового или что задумали? Что привезли?

У меня забытый Вами Бальзак, взятый Елизаветой Захаровной из библиотеки. Что с ним делать? С лодками Оболенского целая история. О ней после.

Анне Ивановне передайте мой сердечный привет. Насте и Боре тоже.

Будьте здоровы и не сердитесь на

Вашего А. Чехова.

Пью рыбий жир и Obersalzbrunnen. Противно!

Чайковскому П. И., 14 октября 1889

699. П. И. ЧАЙКОВСКОМУ

14 октября 1889 г. Москва.

89 14/X

Очень, очень тронут, дорогой Петр Ильич, и бесконечно благодарю Вас. Посылаю Вам и фотографию, и книги, и послал бы даже солнце, если бы оно принадлежало мне.

Вы забыли у меня портсигар. Посылаю Вам его. Трех папирос в нем не хватает: их выкурили виолончелист, флейтист и педагог.

Благодарю Вас еще раз и позвольте пребыть сердечно преданным.

А. Чехов.

Суворину А. С., 15 октября 1889

700. А. С. СУВОРИНУ

15 октября 1889 г. Москва.

15 окт.

Теперь, дорогой Алексей Сергеевич, позвольте о скучных делах:

1) Мне прислал Павленков корректуру медиц<инского> отдела в «Русском календаре», прося подробных поправок. Если Павленков будет бранить меня за медленность, то скажите ему, что исполнить его желание я могу только в будущем году. Собирать теперь необходимые справки поздно. Количество кроватей, плата за больных и проч. — всё это неизвестно ни одному календарю и может быть приведено в известность только двумя путями: или официальным порядком, который не в моей власти, или же исподволь, через расспросы врачей и проч., что я помалости и делаю теперь.

2) В январе, живучи у Вас, я получил из Москвы письмо, подписанное братом покойного А. Н. Островского. Сей человек поручал мне спросить у Вас: не возьметесь ли Вы издать детские рассказы его сестры Н. Н. Островской, сотрудницы детских журналов? Я это письмо показал Вам, и Вы ответили мне так:

— Хорошо, я издам. Только теперь не время издавать детские рассказы. Пусть присылает осенью.

Сегодня был у меня Островский и спрашивал у меня, как ему быть и что делать. Приходил он ко мне и раньше, но я отговаривался тем, что Вы за границей. Теперь Вы приехали. Что сказать ему? Если Ваш ответ, данный мне зимою, остается в прежней силе, то куда посылать рукописи: Вам или Неупокоеву?

Кстати, еще об одном моем протеже. Как-то раз вечером Вы, Анна Ивановна и я разговорились о романах, которые нам приходилось читать в давно минувшее время. Вспомнили, между прочим, роман некоего Райского «Семейство Снежиных» — роман, если верить моей памяти, очень недурной. Когда я и Анна Ивановна припоминали содержание этого романа, Вы сказали, что недурно бы его издать, а я пообещал отыскать автора. Поиски мои ни к чему не повели, так как Райский оказался беспаспортным, не прописанным, живущим в пространстве. Я забыл и о нем и об его романе, но на днях он явился ко мне. Оборванный, истерзанный недугами, развинченный… Оказывается, что летом у него был пожар, который уничтожил единственный бывший у него экземпляр романа, всё имущество, рукописи и любимую, дорого стоящую собаку. После пожара была нервная горячка. Он обещал сходить к букинистам и поискать свой роман, но, по-видимому, о своем обещании забыл, так как ко мне не показывается и о нем ни слуху ни духу.

3) Больше никаких дел нет.

Вчера был у меня П. Чайковский, что мне очень польстило: во-первых, большой человек, во-вторых, я ужасно люблю его музыку, особенно «Онегина». Хотим писать либретто.

Что с Боткиным? Известие о его болезни мне очень не понравилось. В русской медицине он то же самое, что Тургенев в литературе… (Захарьина я уподобляю Толстому) — по таланту.

Поклонитесь Вашим и пребывайте здоровым и счастливым.

Ваш А. Чехов.

Корнееву Я. А., октябрь 1889

701. Я. А. КОРНЕЕВУ

Середина октября 1889 г. Москва.