Том 21. Письма 1888-1889 - Страница 27

— А Суворин не хочет, чтоб я играла.

— Конечно, тебе нельзя Репину играть! Ты, ду́ша, хороша только в комических ролях, а в драме я не люблю на тебя смотреть.

— Что ж ты говоришь?! Ты, ду́ша, никогда не бываешь на драмах!

— Не бываю… Зачем? За свои деньги и себя же мучить! Драм много и в жизни.

Начинается умный разговор. Ремонтер несет чепуху. С драм переходим к вреду табака. Ремонтер жалуется на кашель и обвиняет табак. Сестрица тарантит. Эпизод: сестрица пошла за табаком, спотыкнулась и рассыпала табак на пол. Мне смешно, но смеяться неловко.

Наконец, входит лакей и подает Наде письмо в каком-то необыкновенном, социально-демократическом конверте. По конверту узнаю, что письмо от радикалки Машеньки. Надя нервно распечатывает письмо и читает вслух:

«Если это для Вас, то я согласна. Но ведь Вы, кажется, сами хотели играть Репину? Сегодня прочту пьесу, завтра дам ответ».

В первой фразе письма шпилька Суворину, во второй шпилька самой Наде.

Раскланиваюсь и ухожу. Итак, завтра я получу ответ, который и пошлю Вам. Бабы ненавидят друг друга и интригуют вовсю. Понять их трудно, но у меня есть Ленский, который рад взорвать на воздух всех актрис, кроме Ермоловой. Он знает все завязки и развязки интриг и угадывает их быстро. Он будет руководить мною в потемках (если это понадобится). По его мнению, Татьяну Репину Ермолова рано или поздно играть будет, но что пьеса теперь едва ли пойдет — бабы напутали много, трудно распутать.

Я забыл у себя на столе корректуру своего рассказа, который начинается с VII главы. Найдите его, голубчик, и пришлите с пьесами. Я хочу продолжать его.

Бабы хитры. На их телеграммы и письма, буде получите, не отвечайте без моего ведома, иначе мы с Вами рискуем запеть из разных опер. Свое полномочие я свел только к одной фразе: «Что прикажете телеграфировать Суворину?» Остальное я считаю излишним. Так и знайте, что, кроме этой фразы, я ничего больше не буду говорить. Пусть бабы сами выпутываются.

А Крылов, оказывается, спас «Татьяну»! Если бы он не поспешил продать свою пьесу Коршу, то разговоров о «Татьяне» уже не было бы.

Кланяюсь Анне Ивановне, Насте, Боре и всем Вашим домочадцам. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

«Иванов» готов. Переписывается.

Суворину А. С., 19 декабря 1888

553. А. С. СУВОРИНУ

19 декабря 1888 г. Москва.

19 декабря.

Посылаю это письмо вслед за срочной телеграммой. Я опять получил письмо от Никулиной. Она прислала за мной лошадь. Чтобы поддержать Ваш престиж, я заставил кучера ждать меня 20 минут и мерзнуть. Лошадь хорошая, дом у Никулиной собственный, из чего я заключаю, что актрисам живется гораздо легче и удобнее, чем драматургам Чехову и Щеглову.

Никулина встретила меня радостной вестью, что Машенька согласилась играть Репину. Мы сели за стол и составили такую афишу: Репина — Ермолова. Кокошкина — Никулина. Оленина — Лешковская. Адашев — Ленский. Матвеев — Макшеев.

Гореву нужно участвовать в бенефисе Никулиной. Он хочет Адашева, я предлагаю ему Сабинина. От Сабинина он, по словам Никулиной, отказывается, о чем нельзя не пожалеть. Он очень приличен, играет нервно, одевается вкусно. Если он будет продолжать фордыбачиться, то Сабинина сыграет Южин. Так я и написал: Горев или Южин. В письме ко мне Вы напишите, что Вы очень бы желали, чтобы Сабинина играл Горев, но что если это нельзя и проч. Горев в Сабинине будет лучше Южина, а потому настаивайте на Гореве. Что касается Раисы, то я предложил эту роль Садовской или Медведевой — обе хороши. Няньку Садовская не возьмет: мало! Котельников — Рыбаков или Михайло Садовский, Кокошкин — Греков. Мелюзгу я отдал на благоусмотрение высокоталантливой бенефициантки. Пришлите побольше экземпляров: Ермоловой, Ленскому, Никулиной, Сабинину, Макшееву, вообще всем первым и вторым персонажам. Это им польстит и будет полезно. Познакомятся хорошо с пьесой.

Своего «Болванова» я кончил и посылаю одновременно с этим письмом. Надоел он мне, как Щеглов актерам. Коли есть охота, прочтите, а коли нет, сейчас же пошлите Потехину. Я обещал выслать ему пьесу к 22 декабря. Послал ему письмо, где подчеркнул этот срок. Я ни одним словом не заикнулся о постановке и не буду заикаться. Вы им ничего не говорите. Буду делать вид, что я не нуждаюсь ни в славе, ни в деньгах. Теперь мой г. Иванов много понятнее. Финал меня совсем не удовлетворяет (кроме выстрела, всё вяло), но утешаюсь тем, что форма его еще не окончательная. Если захотят поставить и спросят, кому кого играть, то вот им моя воля нерушимая: Иванов — Давыдов. Сарра — Савина. Шабельский — Свободин. Львов — Сазонов. Лебедев — Варламов. Саша — Ваш выбор.

Сей список можете сообщить Потехину хоть и теперь, дабы наш общий друг Давыдов не забежал зайцем вперед и не напутал. Отдаю Иванова Давыдову — иначе нельзя: Давыдов эту роль играл в Москве. Сазонов, Свободин и Варламов будут играть хорошо, так хорошо, что сотрут Давыденьку и отучат его браться за драму. Видите, какие у меня тонкие замыслы!

Григорович говорил Вам, что я стал горд и возвышаюсь. Не потому ли это, что моего «Медведя» играют у министров? Я рад был бы гордиться, да не знаю чем и перед кем. Если я не бываю у великих мира сего и у приятелей, то это не гордость, а просто лень… Если б я жил в Петербурге, то видался бы со всеми своими петербургскими знакомыми не чаще, чем теперь.

Кланяюсь низко Анне Ивановне. Скажите ей, что я два раза подчеркнул, а то она обвиняет меня в том, что я в своих письмах не кланяюсь ей. Если пойдет «Иванов», то я угощаю литерной ложей.